Братья Доцента

Сразу говорю: это не я придумал, я только записал. А то за прошлый опус обвинили меня в нездоровом воображении.
У меня было двое знакомых с такой рожей:

Оба, кстати, побывали в лагерях ещё в сталинское время. Первый, Половинкин, был шофёром и возил нас на лесосеку, когда я служил ну в общем был в стройбате. Утром нас отвозили на двух машинах на работу, а вечером забирали, если не забудут. И вот выдал нам как-то кэп зарплату с утра, садимся мы в машины. Микромайор (для гражданских: младший лейтенант, у него тоже одна звёздочка, только маленькая), он за старшего, садится в кабину первой машины, мы - во второй, с Половинкиным, и едем. На перекрёстке первая машина поворачивает направо, а наша  - по газам и несётся прямо. У гастронома разворачивается и сдаёт задом к дверям так, что мы выпрыгиваем в магазин. В первой машине чихнуть не успели, как мы затарились, догнали их и пристроились сзади. Ну, пацанам из первой машины из кузова видно-то было. В нашей машине - банкет. Ребята стараются всё заглотить по-быстрому: дорога недлинная. Из кузова летят вопли, песни, пустые бутылки и комплименты проходящим мимо девушкам, от которых они залегают в кюветы, как по команде: "Вспышка справа!"
Приехали. Из первой машины все вылезли и мрачно смотрят на нашу. Из нашей никто не вылазит, потому что те, кто ещё может, стараются выпить что осталось, поскольку не уверены в адекватном поведении микромайора. Микромайор подходит к кузову сзади; Боря Дементьев, мелкий пузырь, долго корячится через борт и падает к его ногам кикиморой бездыханной.
Минут через надцать весь коллектив уже сидел в вагончике и допивал всё, что осталось. Кто не влез, рассосались по просеке. Микромайор временами вскрикивал: - Эх, Половинкин, сука, нае@@л меня!, - и заливал своё горе нашей водкой. Боря прочухался и с двумя корешами, такими же пузырьками, кайфовали: у них на пенёчке стоял ма-аленький круглый тортик, с половинку пирожного; они смотрели на него, пили водку из кружки и запивали лимонадом из пилотки: второй кружки не было. Праздник удался.

Вторым был Приходько, работал у нас на базе истопником. Мужик он был спокойный. Раз Мишка, горняк, кричит ему: - Приходько, ты хули не топишь?
Тот, ни слова не говоря, идёт в котельную. Через пару минут заходит к парням в комнату с ведром горящих углей: - Тебе, что ль, холодно? На, грейся!
Поставил ведро Мишке под кровать и ушёл.
Раз он напился до того опасного состояния, когда уже тянет на подвиги, но ходить ещё можешь. И он как-то вспомнил буквы и написал письмо. И отправил!!!
- Ну и что, - скажете вы, - что тут такого?
Так письмо он отправил почему-то министру обороны. Хотя ни дня не служил, даже в штрафбате.
"Уважаемый товарищ маршал", - писал он, - "скажите пожалуйста, что делает у нас в СССР Луис Корвалан, ежели он борец за свободу?"
(Для юного поколения поясняю: Луис Корвалан был чилийский коммунист, которого наши выменяли на что-то у проклятой хунты чёрного полковника Пиночета. Тогда по все стране прокатилась волна митингов, и наш народ прямо сказал: - Мы не знаем, кто такой Луис, но если его не пустят на карнавал, мы тоже на работу не пойдём!) 
Дальше он сам рассказывал.
"Месяца через полтора приходит мне повестка в военкомат. Приезжаю, захожу. 
- Приходько? Ну, пойдёмте. 
И ведут меня через площадь в серое здание. Поднимаемся на второй этаж, вводят в кабинет. Я смотрю, двери двойные, обитые: бить будут, хоть заорись, никто не услышит. А бока-то чешутся! Сидит за столом товарищ, тоже серый такой.
- Садитесь, - говорит, - чем недовольны, на что жалуетесь?
- Что вы, - отвечаю, - живём мы хорошо, здоровье наше хорошее, не жалуемся - упаси бог!
- А как же, вот письмо вы написали...
- Так я ж это... только ... как там товарищ Корвалан, борец за свободу...
- Ну так я вам объясняю: не наше с вами это дело. Поняли?
- Так я и...
- Повторяю: не наше с вами это дело. Поняли?
- Понял, понял!
- Идите.
Я жопу в горсть и на автобус. Хорошие настали времена!"

Морские истории

Вернулся я после трёхмесячного плавания, на морвокзале сошёл с парохода, домой, к жене ехать, а тут такая блядища! Я её снял и поехали к ней на Соломбалу. Двухэтажный дом деревянный, поднимаемся к ней, заходим на кухню, а там два мордоворота пьют. У меня матка опустилась.

- Садись, - говорят. Сажусь. Наливают стакан какой-то бормотени, - Пей! - пью. Налили второй. Выпил. - Звиздуй отсюда! - деньги забрали, в прихожке пальто моё на меня напялили, до горла застегнули, а через рукава насквозь ножку от стула продели. Я как на кресте распятый. Пендаля дали, я над ступенями пролетел, мордой в стенку и драпать.

По улице иду, руки в стороны, морда разбита, и не вытереть. - Ну, - думаю, - ещё дёшево отделался. Только самое интересное впереди ещё было. Как в животе заурчало, трах - и по ногам потекло. Эти суки мне вино пополам с касторкой дали! Я к кому-нибудь к людям кидаюсь, типа - расстегните пальто! - а они от меня шарахаются и драпать. Денег нет, морда разбита, руки в стороны, из штанин дерьмо стекает.

Вернулся домой.

* * * * *

Пришёл я с плаванья, домой приехал, ну, вечером в "Вдовьи слёзы" собираюсь. "Вдовьи слёзы" кабак называли, потому как там всегда после рейса маримане наши оттягивались, а бабы ихные под дверьми бегали, голосили, да по домам их потом растаскивали. А моя мне и говорит: - Коля, не ходил бы ты. Опять напьёшься, морду разобьют, деньги пропадут, не дай бог в ментовку ещё стащат. Я тебе водки набрала, сиди дома, пей сколько хочешь, слова не скажу.

Ну, ставит мне на стол, честь по чести: бутылочка запотелая, картошечка варёная с укропом, огурчик, селёдка. Сама села на диванчик, вяжет. Я такой гордый стакан наливаю - хлесь, и на неё смотрю: а она - ничего, вроде и не пью я. Даже не посмотрит. Я - второй. Хлесь. А она: - Пей, Коленька.

Сижу, думаю, ну что б такое сотворить. Залез я под стол и давай на неё гавкать. - Ну, - думаю, - щас заорёт: - ты чо, свинья пьяная!

А она - Гуляй, Коля, я ничего, я не против!

Обидно мне стало. Сел я жопой на пол и заплакал.